Вопрос профессионального самоопределения является важным для каждого из нас. В одном из прошлых номеров журнала «Радуга звуков» мы начали разговор о том, с какими сложностями могут столкнуться соискатели с нарушенным слухом во время поиска работы, насколько компании готовы взаимодействовать с такими сотрудниками, что можно сделать, если по каким-либо причинам сотрудничество не сложилось.
Герой сегодняшнего материала — Павел Новиков, IT-инженер и интересный собеседник, активный пользователь слуховых аппаратов. Выпускник МГТУ им. Н. Э. Баумана, Павел прошел непростой путь от стажера в немецком Siemens до главного инженера по сопровождению информационных систем в Евразийском патентном ведомстве. Он участник многих социальных инициатив, пропагандист внедрения в практику современных инструментов поддержки людей с инвалидностью. В каждом событии, которое происходит в жизни, Павел видит новые возможности для роста. Он не боится говорить о том, что на самом деле волнует молодых людей с нарушениями слуха, какую помощь они ждут от государства и что они могут сделать сами для построения инклюзивного общества.
Павел, мы с вами хорошо знакомы, вы были одним из героев материала журнала о молодежной команде KI;SA. С вами очень легко общаться, хотя, насколько мне известно, у вас глубокая потеря слуха. Первое впечатление часто бывает обманчивым, так как без явной необходимости я лишний раз не готов сообщать о своей особенности окружающим. У меня тугоухость приобретенная, после менингита в раннем возрасте. Потерю слуха обнаружили уже после выписки, так как я перестал реагировать на вопросы родителей и звук телевизора. Для родителей это открытие стало шоком, однако на фоне возможного летального исхода или развития умственной отсталости потеря слуха казалась им не таким страшным последствием. Родители очень не хотели оформлять мне инвалидность, но врачи из детского сурдоцентра (ныне ГДКДСЦ ГБУЗ НИКИО им. Л. И. Свержевского) объяснили, что иначе я не смогу пройти слухоречевую реабилитацию. В свой родной детский сад я вернулся со слуховым аппаратом, и до самой школы посещал сурдопедагога, логопеда и других специалистов.
У вас были обычные детский сад и школа?
Сад был обычный, я ходил в одну группу со своим кузеном, чтобы мне было спокойнее... Но все равно, по воспоминаниям, это было большим стрессом для меня, поскольку я не всегда мог понять, что происходит вокруг. Школа была выбрана коррекционная, одна из лучших на тот момент московских СКОШИ № 30 им. К. А. Микаэльяна. У нас было
А что повлияло на выбор? И как проходило обучение?
Это была совокупность факторов: близость к дому, престижный диплом, современное на тот момент техническое оснащение центра ГУИМЦ, уникальный в системе отечественной и мировой высшей школы опыт подготовки специалистов из числа инвалидов по слуху. Наверно, очень важно, что семья верила в меня! Мама вспоминала, что когда мне оформляли инвалидность, то врачи ее заверяли, что я получу «вышку в Бауманке», в итоге так оно и вышло. Несколько раз я принимал участие в программе молодых исследователей «Шаг в будущее», и это позволило посмотреть на ВУЗ изнутри. Еще до школьного выпускного я был предварительно зачислен в университет по результатам олимпиады, к которой тщательно готовился.
Бауманка действительно стала хорошей школой жизни, где надо уметь взаимодействовать, искать информацию, думать, принимать решения и занимать активную позицию. В МГТУ им. Н. Э. Баумана мне посоветовали перейти на бинауральное слухопротезирование, чтобы на старших курсах в общем потоке я мог спокойно пользоваться портативными радиосистемами и отчетливо слышать голос педагога даже в большой шумной аудитории. Два сверхмощных заушных слуховых аппарата бесшовно интегрировались с айфоном и ноутбуком (слава прогрессу!), что расширило степень моей свободы и возможности для коммуникации с внешним миром.
На старших курсах я был избран профоргом курса. Статус и моя активность позволили участвовать в разных внеучебных процессах, например в организации мероприятий по трудоустройству будущих выпускников. Оказалось, что много крупных компаний заинтересованы в поиске стажеров или молодых специалистов с инвалидностью. Экскурсии на производства и фирмы помогли точнее понять предпочтения для старта карьеры. И, конечно же, меня впечатлили работающие в Москве европейские корпорации с международной корпоративной культурой.
Расскажите, пожалуйста, есть ли отличия в подходах к трудоустройству в европейских компаниях и российских? Как организована система труда, помогают ли человеку с нарушенным слухом на этапе адаптации, какие требования предъявляются новым сотрудникам?
В европейских компаниях всегда была сильна культура diversity, которая основывается на идее, что все сотрудники одинаково ценны, вне зависимости от особенностей их здоровья, каждый из них имеет свою историю и талант. Адаптация специалистов с инвалидностью проходит достаточно продуманно. Нанимающий менеджер и его команда к моменту выхода сотрудника с ОВЗ уже подготовлена, поэтому проблем в коммуникациях не возникает. Российские и иностранные компании, входящие в Совет Бизнеса по Вопросам Инвалидности (СБВИ) прилагают немало сил для внедрения инклюзивной культуры в корпоративную политику. С 2013 по 2022 год я работал в российских представительствах немецких компаний Siemens и SAP, входящих в СБВИ. Если 11 лет назад я был единственным сотрудником с нарушением слуха, то начиная с 2017 года SAP стал активно приглашать на стажировки людей с разными формами инвалидности, по окончании которых самые перспективные получали приглашение стать частью команды. Сейчас этот принцип активно внедряется и в российских топовых организациях, что не может не радовать!
Особенностью корпоративной культуры в европейских компаниях является заинтересованность в развитии человеческого капитала, понимании того, что даже в случае увольнения на новом месте работы сотрудник будет транслировать ценности бывшего работодателя, способствуя таким образом укреплению его деловой репутации. В условиях стареющего населения европейские корпорации стараются искать дополнительные возможности для привлечения молодых талантливых людей, причем это не всегда связано с уровнем заработной платы. Гораздо важнее создание таких условий труда, при которых каждый сотрудник будет осознавать свою значимость.
Мне на начальном этапе адаптации повезло, так как я получал достаточно поддержки и понимания со стороны руководства и коллег. Кто-то из них в свое время сталкивался с серьезными проблемами со здоровьем, кто-то в целом приветствовал корпоративные интеграционные процессы и социальную ориентацию бизнеса. Да и технологии не стояли на месте. Когда я только начинал работать в SAP в 2007 году, в офисе в основном использовались стационарные телефоны, что стало моей персональной болью, так как из-за двух заушных аппаратов я не мог принимать участие в совещаниях, которые проходили не на русском, а на английском языке. Настоящей коммуникационной «революцией» стало внедрение к 2019 году приложения MS Teams, позволяющего во время разговора не просто видеть лицо собеседника, но и дублировать его слова с помощью бегущей строки, а по окончании получать файл с текстом после автоматической транскрибации встречи. Корпоративные айфоны давали возможность легко подключаться к любым звонкам, звук с них передавался напрямую на мои ультрасовременные слуховые аппараты, которые я каждые 4 года обновляю, выбирая самые лучшие и передовые на момент выбора.
Вынужденный переход в 2022 году на работу в российскую компанию дал возможность сравнить корпоративную культуру в части отношения к слабослышащим людям. При всех полученных «плюшках» нового рабочего места мне было сложно привыкнуть к тому, что приоритеты отечественной корпорации лежали в плоскости бизнеса и прибыли, а развитие человеческих ресурсов было задекларировано, но хромало в части реализации. Пожалуй, я и сам допустил стратегический просчет. Большой ошибкой было то, что я не проинформировал коллег о своей тугоухости. Пользоваться личными наушниками не разрешалось из соображений безопасности, при этом во время совещаний использовался софт собственной разработки компании, функционал которого был несовершенен. Работа в формате open space, когда в одном помещении одновременно находилось до 90 человек, приводила к огромной усталости в конце дня. Общение с коллегами стало дополнительным раздражающим фактором. Не знавшие о моей проблеме, они говорили порой тихо и неразборчиво, а иногда, когда я просил повторить, раздражались, что приходится повторять несколько раз. Проанализировав ситуацию и свои ошибки, спустя полгода я принял решение искать новое место работы, поскольку руководство не смогло придумать вариант адаптации рабочих условий.
Новое место работы я уже выбирал осознанно, предварительно проговаривая все условия труда, обозначая проблемы со слухом. После нескольких визитов в офис для знакомства с коллегами я смог определиться. В тот момент у меня было три предложения на разные позиции, и я выбрал компанию, где мне пошли навстречу, согласовали приобретение отдельных наушников для настольного телефона, разрешили попробовать разные задачи, делать записи экрана во время встреч. Все это позволило достаточно быстро и легко погрузиться в новую предметную область и новые для меня IT-технологии. Более того, сделанные мной записи сессий по передаче знаний позволили создать базу знаний для других сотрудников компании. Теперь любой специалист нашего управления может самостоятельно, без помощи коллег, найти ответ на свой вопрос. Дополнительным бонусом стало то, что в штате уже были другие слабослышащие сотрудники, то есть у руководства имелось представление о том, как можно экологично выстроить коммуникационные процессы. Это позволяет не только успешно решать поставленные задачи, но и приходить на работу с хорошим настроем. Думаю, что мои жизненные ситуации дают четкий ответ на частый вопрос, волнующий соискателей: говорить или нет о своей особенности на собеседовании сотруднику кадровой службы при трудоустройстве.
Да, благодарю вас за такие примеры! Скажите, а нужны ли человеку с нарушенным слухом какие-либо специальные средства на рабочем месте и вне его?
Если говорить про техническое оснащение рабочего места, то кроме современных слуховых аппаратов, которые могут интегрироваться с автоматизированными рабочими местами и средствами связи, больше ничего не требуется, однако они должны быть высокого технологического уровня. Отличным решением может стать корпоративный телефон с мессенджером с искусственным интеллектом, способным распознавать речь и выводить бегущую строку. Не так давно один из российских банков запатентовал видеоконференцсвязь, которая в режиме реального времени преобразует голос или даже жестовый язык в текст. Если эта система приживется, выстраивать коммуникацию будет еще более комфортно.
Сотрудник с нарушенным слухом может испытывать стресс при общении с иностранными гостями, даже если владеет языком, так как всегда есть риск неправильно перевести услышанное («cyber» вместо «jabber», «porridge» вместо «mortgage»), а если это общение длится долго, то происходит переутомление и снижение концентрации. Мне, например, в данной ситуации помогает отключение в слуховых аппаратах функции внешнего шума и запуск на смартфоне видеотрансляции с переводом на русский язык. У меня есть большой опыт «дружбы» с техникой, помогающей людям, поэтому я вижу значительный прогресс в этой области. Думаю, главное здесь — самому искать компенсаторные поведенческие техники, ждать помощи, но не уповать только на технические решения, понимать, что многое зависит от личной активности.
В нашей стране существуют беспроводные системы передачи аудиоинформации, например индукционные системы или FM-системы, которые, как всякие ассистивные устройства, обладают достоинствами и ограничениями. Однако до сих пор они есть далеко не во всех местах. Если крупные компании стараются внедрять какие-либо технические решения, то в общественных пространствах ситуация не столь радужная. Например, в больницах медперсонал ходит в масках, сводя практически на нет возможность полноценной коммуникации и понимание, какие действия и в какой момент нужно выполнять пациенту. Помимо сильнейшего стресса, это отрицательно влияет на качество отношений между врачом и пациентом, а значит, на достижение нужного результата. Это же справедливо
в отношении других организаций, например МФЦ, отделений полиции, банков. Иногда из-за чрезмерной нагрузки на слуховую систему люди с тугоухостью в таких местах могут растеряться, неправильно трактовать обращенные к ним слова, что еще больше усугубляет проблему и не способствует решению вопроса, ведь персонал не знает элементарных правил общения со слабослышащими. Уверен, что здесь должна проводиться более активная просветительская работа, внедряться образовательные программы правильной коммуникации с людьми с ОВЗ и инвалидностью.
Вы принимаете активное участие в различных общественных инициативах. Насколько, по вашему мнению, публичные выступления могут изменить отношение общества к людям с нарушенным слухом?
Говорить о своих сложностях нужно всегда, хотя бы для того, чтобы другие люди с аналогичными проблемами понимали, что они не одиноки. Замалчивание не помогает решить вопрос, оно лишь создает иллюзию его отсутствия. Важно делиться собственным опытом, интересоваться историями других людей.
Европейские компании более открыты для взаимодействия, в них приветствуется любая общественная деятельность. Неплохим инструментом могут стать внутрикорпоративные соцсети, где, как показывает опыт, можно найти единомышленников. Еще со времен Бауманки мне было интересно участвовать в разных социальных инициативах. Два года я был руководителем команды по подготовке и проведению учебной сессии в Европейском Молодежном Центре в Страсбурге (EYC), организованной Международной Федерацией Слабослышащей Молодежи (IFHOHYP) при содействии Совета Европы. Это была прекрасная возможность прокачать английский язык и навыки публичных выступлений, понять, какие проблемы волнуют сверстников из других стран, что делает общество для их решения. По итогам последней сессии меня удостоили чести сделать доклад кронпринцу Норвегии, который как посол доброй воли Программы развития ООН в достижении Целей устойчивого развития интересовался проблемами слабослышащих. Его искренняя заинтересованность, открытая манера общения произвели на меня большое впечатление. Этот опыт снял определенные внутренние проблемы, помог во время общения с руководителями достаточно высокого ранга более свободно высказывать свое мнение.
Отношение к людям с инвалидностью однозначно можно изменить, если не замалчивать сложности, с которыми мы сталкиваемся каждый день, открыто говорить о них на любых доступных площадках. Даже если вначале другим людям будет непросто осознать то, какие именно проблемы поднимают спикеры с нарушенным слухом, важно сообщать о своих потребностях.
Не могу не спросить про ваши слуховые аппараты. Какими принципами вы руководствуетесь при подборе моделей, насколько полно они закрывают ваши потребности?
Почти всю жизнь я ношу слуховые аппараты датского производителя Oticon. Мои родители никогда не экономили на слуховых аппаратах, первый был куплен еще в 1995 году. Сперва я ходил только с одним аппаратом, так как аудиограмма второго уха показывала обрыв на уровне 110 дБ. В 2012 году во время очередного обследования обнаружились остатки слуха на уровне 115 дБ, и с тех пор у меня бинауральное слухопротезирование. Два аппарата работают как единая аудиосистема, анализируют звук вокруг, повышают разборчивость речи, снижают нагрузку на мозг. Меня устраивает качество звучания, технологии, которые позволяют комфортно чувствовать себя в любой ситуации, я бы и спал в них, если бы было можно. Конечно, я стараюсь следить за новинками этого производителя и по возможности приобретать наиболее продвинутые модели. В настоящий момент мои «уши» — это Oticon More 1. Благодаря тому, что я с детства привык к особенностям звучания и пользуюсь инновациями Oticon, адаптация к новым устройствам проходит легко и быстро, как к новым очкам. Возможно, одно ухо можно было как-то спасти, но в моем детстве никто не задумывался об этом.
Как к вашим особенностям относятся близкие — родители, жена, сын?
Несмотря на то, что, например, родители прекрасно знают особенности моего слуха, они не до конца понимают, что такое тугоухость, какие сложности возникают, если во время разговора они отворачиваются или закрывают рот руками. Их голоса мне хорошо знакомы, но все равно иногда может возникнуть недопонимание. Сейчас у родителей возрастная тугоухость 1 степени, поэтому мы оказались в немного одинаковом положении. Теперь они просят повторить громче, а я уже советую носить аппараты.
Тугоухость — это не только необходимость постоянно носить слуховые устройства, но и усталость в конце рабочего дня, абсолютная потеря ориентации в темноте, зависимость от перепадов давления, влажности и температуры воздуха, ведь на слух влияют и сосуды, и состояние носоглотки, и другие факторы. Не всегда это понятно людям рядом, и даже моему самому ближайшему человеку — жене, но она всегда подключается, если нужна ее помощь в коммуникации. Когда в нашей семье возникают разногласия, мы стараемся найти разумный компромисс, но если дискуссия заходит в тупик, я демонстративно снимаю аппараты, чтобы у всех было время подумать (такой вот запрещенный прием). Мы всегда можем вернуться к обсуждению вопроса на другой день, когда эмоции утихнут. Понимаю, что, скорее всего, мой слух со временем просядет и мне придется задуматься об операции по кохлеарной имплантации, поэтому я предпринимаю максимальные усилия, чтобы заботиться о здоровье в целом и о слуховой системе. Надеюсь, что произойдет это позже, чем я думаю.
Мой сын, сейчас ему почти три года, по всей видимости, начинает понимать, что я не всегда могу его услышать. Поэтому, если ему нужно мне что-то сообщить, он берет меня за руку или трогает за ногу, приглашая таким образом к диалогу. Если я не слышу шум бытовых приборов, то он мне говорит: «Папа, кипит! Папа, пищит!», и тащит за руку к источнику звука. Это очень простая и одновременно показательная помощь от малыша. Мне кажется, он понял суть и ценность общения с человеком, имеющим нарушения слуха.
Есть ли сейчас у вас какие-либо нереализованные мечты?
Мне кажется, что почти любую мечту можно реализовать, если прикладывать достаточно усилий. Глобально я мечтаю о восстановлении слуха, о безбарьерной среде, чтобы коммуникация была в легкость. Да, я не стал PR-специалистом, но в те времена «техника не дозрела», чтобы я мог работать, и решение выбрать IT-направление казалось единственно правильным. Сейчас я думаю, что не все мечты должны исполняться. Опыт стажировки в Siemens в должности технического писателя подтвердил правильность выбора технической специальности. Нарушения слуха так или иначе накладывают определенные ограничения, мне приходится прилагать намного больше усилий, чтобы достичь желаемого результата: прослушивать аудиозаписи встреч, читать дополнительную литературу, искать свои собственные пути для коммуникации. Казалось бы, подготовить решение проблемы — это не вагоны с углем разгружать, но надо же еще понять суть вопроса, найти подводные камни, проконсультироваться с другими специалистами, свести всю информацию вместе, перепроверить, в случае необходимости перевести, в моем случае с английского, и отредактировать текст. Это гарантирует качество моей работы, но требует много времени и внутренних ресурсов.
Чтобы встроиться в бизнес-процессы и организовать экосистему вокруг себя, мне понадобилось несколько лет. В связи с вынужденной сменой работы два года назад мне фактически пришлось все начинать с нуля. Рождение сына, уход из России моего работодателя — компании SAP — поставило новые задачи. Я понимал, как выстроены процессы в европейских концернах. Опытным путем выяснил, что на российском рынке труда лишь малая часть компаний имеет привычную для меня корпоративную культуру, к тому же моя специализация оказалась очень узкой и нишевой. Собеседования проходили успешно, однако первый опыт работы в российской корпорации показал, что нельзя умалчивать о своих потребностях, что нужно сразу интересоваться будущими условиями труда, тем, какие люди меня будут окружать, и смогу ли я в случае необходимости получить поддержку. Несмотря насложности, я продолжал учиться, заполнять пробелы в своих знаниях.
Сейчас я работаю в Евразийском патентном ведомстве, отвечаю за сопровождение информационных систем. Мне тут интересно, есть большое поле для реализации идей: выстраивание и оптимизация процессов, внедрение новых подходов, проведение анализа, написание документов внутреннего пользования. С руководством компании сложились хорошие партнерские отношения, коллеги меня поддерживают, я могу делиться своим опытом и лучшими практиками корпораций, а мне помогают разобраться с внутренней спецификой. Сейчас ведомство находится в процессе трансформации, надеюсь, что смогу внести свой вклад и получить новый бесценный опыт.
Какие рекомендации вы могли бы дать молодым людям с нарушенным слухом, которые только сейчас начинают свой путь в профессию?
Самое главное, не нужно стесняться говорить о своих сложностях в конструктивном ключе, уже во время собеседования спрашивать, как выстроена коммуникация внутри команды, много ли телефонных обсуждений, существуют ли ограничения по использованию аудиотехники. Интересоваться, имеются ли переговорные комнаты и насколько шумно в офисе, ведутся ли протоколы встреч. Обращать внимание на манеру разговора руководителя и предполагаемых коллег. То есть заранее постараться определить, насколько будет комфортно именно вам на новом месте. Потому что такие нюансы помогают как можно скорее встроиться в коллектив, отладить собственные рабочие процессы, и, в конечном счете, оправдать ожидания руководства относительно вас как профессионала. Даже отказ в трудоустройстве полезно рассматривать не как провал, а как возможность получить новый опыт в прохождении интервью, подкорректировать собственные критерии выбора. Как не бывает двух абсолютно одинаковых людей, так нет и двух идентичных компаний. Я убежден, что только тот, кто четко понимает свои профессиональные компетенции, сможет найти достойного работодателя.
В нашей организации уделяется особое внимание подбору персонала, поскольку сфера деятельности требует высокой квалификации и этических стандартов. Как и другие, мы сталкиваемся с нехваткой квалифицированных кадров, особенно в области информационных технологий, поэтому тщательно оцениваем всех кандидатов. Мы искали специалиста, который мог бы уверенно справляться с задачами по поддержке существующих информационных систем и активно участвовать в реализации стратегии цифровой трансформации ведомства. Нам был нужен человек, готовый работать на долгосрочной основе, ведь такие сотрудники лучше адаптируются к изменениям, глубже понимают специфику наших процессов, становясь крайне ценными для организации.
Павел выделился среди остальных кандидатов благодаря осознанному подходу к выбору работы. Он задавал множество профессиональных вопросов, стремясь глубже понять задачи, которые ему предстоит решать. Открыто обсуждая свои ограничения, Павел подчеркнул важность честного и открытого сотрудничества, что полностью соответствует нашим корпоративным ценностям. У нас работает несколько слабослышащих сотрудников, проявивших себя как невероятно талантливые специалисты, сосредоточенные на решении задач, а не на дискуссиях.
Мы стремились найти кандидата с опытом работы в международных корпорациях, обладающего способностью формировать собственное мнение. В нашей организации часто возникают нестандартные задачи, и это отличная возможность для сотрудников попробовать себя в новых ролях, выявить свои сильные и слабые стороны. В настоящее время наша команда расширилась, Павел теперь самостоятельно принимает решения по многим вопросам, курирует целый ряд направлений.
Адаптация заняла около года, и, конечно, мы столкнулись с некоторыми трудностями. Например, в новом кабинете рабочие места были расположены так, что мониторы закрывали лица членов команды, что затрудняло общение. Мы решили эту проблему, перейдя на видео-конференц-связь для обсуждения рабочих вопросов. Опыт показывает, что нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить. Как руководитель, я убежден, что главное — это желание сотрудника развиваться и работать в команде. Остальные аспекты становятся вторичными.
Сергей Николаевич Ефимов, начальник группы сопровождения информационных систем Управления информационных технологий Евразийского патентного ведомства